— Но ведь Чаша могла и не появиться?
     — Никто не может предугадать, где, когда и кому явится Чаша.
     — Вы знаете, когда я начинал Игру, у меня было столько желаний... И только сейчас я понял: самое главное, чего действительно стоило желать, я уже имел. Но я этого не видел и не ценил.
     — Теперь ты знаешь, каким величайшим сокровищем обладает каждый человек.
     Федя кивнул.
     — Ариасу сейчас не до того, и его миссию исполню я, — продолжила Элэйми. — Мечта, ради которой ты вступил в Игру, уже сбылась. Знаешь, она исполнилась бы и без Игры, это предначертано. Но сейчас было бы несправедливо оставить тебя без вознаграждения.
     — Вам не кажется, что после всего этого уже просто пошло говорить о вознаграждении? — улыбнувшись, перебил ее Федя.
     — Ты даже не представляешь, насколько ценно в тебе то, что ты действительно способен это понять, — улыбнулась ему в ответ Эл. — Хорошо. Скажем так: я просто хочу сделать тебе подарок. Не только тебе, всем троим.
     Ян заинтересованно встрепенулся.
     Элэйми протянула руку: на раскрытой ладони лежали три маленьких золотых шарика, ярко искрящиеся белыми лучами. Один шарик быстро полетел по направлению к Яну, тот едва успел его поймать. Два оставшихся перелетели в руки к Феде.
     — Эти два — для тебя и для Ирины, — прокомментировала Эл.
     — Спасибо... Что это? — Литвинов изумленно осмотрел подарок.
     — Очень ценная вещь. Многие люди отдали бы все, чтобы ее получить. Каждый шар — это ключ к временному порталу. С его помощью можно вернуться назад и исправить ошибку, но — запомните — лишь одну и только свою. В жизни каждого из вас наступит момент, когда захочется вернуться назад и поступить по-другому. Теперь вы сможете это сделать. Потом ты поймешь, Федя, что этот шар стоит цены, которую ты заплатил. Когда настанет время открыть шар, каждый из вас сам поймет, как привести его в действие. Только у меня к вам просьба: Ирина не должна ничего знать о шаре до тех пор, пока он действительно ей не понадобится. Если вы не сумеете сохранить тайну и откроете ей все раньше времени — быть беде.
     — Почему? — спросил Федя.
     — Ты первым совершишь ошибку. И когда ты предашь любовь...
     — Я?!! — возмутился Литвинов. Казалось, его сейчас порвет от негодования. — Я никогда... блин, да как вы вообще можете такое говорить?!!
     — Не зарекайся, — спокойно ответила Эл. — Возможно, все будет по-другому. Но часто так сложно сделать правильный выбор...
     — Да, все будет по-другому! — в запале крикнул юноша, но на всякий случай быстро убрал шары в тумбочку и вопросительно взглянул на Яна. Тот поспешно сунул шарик в карман.
     Помолчали. Федя немного остыл, посмотрел на Элэйми. Осталось лишь три вопроса, ответы на которые так хотелось получить, и он спросил:
     — И все-таки Ключ — это ведь нечто большее, чем просто артефакт?
     Элэйми кинула на него взгляд, полный гордости и чуть не материнского тепла. Так смотрят на способного ученика, не просто оправдавшего надежды, но и превзошедшего все ожидания:
     — Ты ведь и сам уже это понял. Настоящий Ключ — это твое сердце, твоя душа.
     Федю передернуло, мурашки пошли по коже:
     — То есть, если бы я отдал Ключ, я бы отдал...
     — Нет, конечно. Но ты отдал бы свой выбор. А в данном случае — это очень много.
     — А те слова пророчества... Мне кажется, я не до конца понимаю: «Настоящее „Я", что спрятано у тебя глубоко внутри»... Разве я, мои мысли и чувства — это не единое целое?
     — Вся Вселенная — тоже одно целое, — улыбнулась Эл.
     — Ну вот смотрите... Даже самое последнее решение принять было не так сложно, как тогда, в разговоре с Саммаэлем. Разум я в тот момент не слушал: мысли меня просто добивали. Если бы я принимал решение, повинуясь чувствам, я бы точно отдал ему Ключ...
     — Ты сам ответил на свой вопрос.
     — Но...
     — Ты тогда услышал свою самую глубокую сущность, твое настоящее Я. Каждая душа вышла из Первоисточника, и свет Первоисточника всегда остается ее неизменной сутью. Эта часть души существует вне личности, вне возраста, вне времени, даже вне конкретной жизни. Она просто есть. Сосуд отражает все, что ты приобрел в пути, чему не смог сопротивляться, что позволил разрушить в себе. Если Сосуд наполнен тьмой, в нем сложно разглядеть суть, подобно тому, как трудно увидеть алмаз, брошенный в мутную воду. Однако суть можно не видеть, но ее нельзя уничтожить. Суть — это свет и любовь.
     Литвинов выдохнул. Элэйми словно собрала воедино все, что он смутно осознавал, и облекла в слова, сложив из них цельную картину.
     — А знак? Что обозначает знак? — задал он последний вопрос.
     — Знак — это выбор, — коротко ответила Эл.
     Федя на миг прикрыл глаза: теперь были расставлены все точки над i. Он вдруг вспомнил тот злополучный день, самое начало Игры. Только сейчас ему раскрылось истинное значение того, что тогда произошло. Он не задумывался о последствиях, когда кликнул на ссылку «Игра». Его выбор был продиктован не только неразделенной любовью, но и неприятием действительности, ненавистью, обидой и гневом. Это был выбор вслепую, основанный лишь на ложных догадках и захлестывающих эмоциях. Юноша вспомнил, как на его ладони появился знак: весь ужас, испуг, боль, отвращение так и всплыли перед глазами. Но ведь он сам приложил руку к экрану... И все же последний свой выбор он сделал осознанно, и в этот момент он... слышал себя. Ведь не зря Ключ заканчивался знаком. И Федя всем своим существом понял суть, суть Ключа, а значит, и собственного сердца.
     — У меня есть для тебя еще один подарок, — произнесла Элэйми. — Вскоре он сам постучит в твою дверь. Сейчас ты готов его принять. Ты научился самому главному.
     — В смысле? — недоуменно спросил Федя.
     — Все узнаешь в свое время.
     Элэйми подошла к Ирине, положила ей руку на голову. Девушка тут же очнулась. Еще сонная, плохо соображающая, она оглядела комнату. Тут же, как по мановению волшебной палочки, одежда на ребятах сменилась на чистую, целую и сухую, ту, в которой каждый из них входил в Игру. Грязь, синяки, царапины исчезли. Спутанные грязные волосы словно кто-то вымыл, высушил и причесал. Все трое сменили облик жертв глобального катаклизма на свой прежний, вполне приличный вид.
     — Не стоит пугать ваших родителей, — прокомментировала Элэйми. — Машина стоит в гараже. Все, что было взято с собой, возвращено на место, естественно, в прежнем виде. Никто ни о чем не узнает. — Эл повернулась к Феде: — Вот и все. Игра закончилась. Не забывай свет, который ты видел. Пусть он всегда горит в твоей душе. Прощайте.
     Не успел Федя произнести ни слова, как Элэйми исчезла.
     — Да... — Ян, в задумчивости, отрывал пуговицу от рубашки. — Может, это все была большая массовая галлюцинация?
     Литвинов не ответил: влажные карие глаза, полные слез счастья, смотрели на него так...
     — Ну вот, опять я третий лишний, — пробурчал Ян, широко улыбнулся и отвернулся к окну от влюбленных, которые, слившись в страстных объятиях, улетали из реальности, опьяненные бесконечно долгим поцелуем, и уже не видели никого и ничего.