Федя открыл глаза. Он, в мокрой, грязной, рваной одежде, в обуви, лежал на постели в своей комнате. Рядом в кресле дремал Ян. Вид у него был не лучше, чем у Феди: такой же загаженный. Литвинов сел на кровати. Поднес руку к груди: все цело. Так, значит, это правда! Чаша сработала!!! — Ян, — позвал юноша. Шабуров, вздрогнув, проснулся: — О, очнулся! С возвращением! — Слушай, я правда живой? — Ну, как сказать... На зомби ты вроде не походишь, — Шабуров был в своем ключе. — Пульс точно есть, лично проверял. Зеркальце, правда, не прикладывал... Давай попробуем! — Спасибо, Ян, ты очень добрый. А где Ирина? — в тот же момент Федя увидел Рашевскую. Девушка тихо спала в другом кресле. — Что с ней? — Федя попытался встать. Ян его остановил: — С ней все в порядке, сейчас ее не тревожь, я ей снотворное дал. — Зачем? — Знаешь, твою смерть не так-то легко было пережить. Она тут такую истерику закатила... Я прямо как в психбольнице на экскурсии побывал. — Вы что, все видели?!! — Ты когда зашел в ту дверь, сразу началось что-то типа урагана. Двери стали срываться с петель, отлетать, в воздухе ломались просто в щепки, вокруг вообще ничего не было видно... Земля задрожала, появились трещины. Честно, я думал, нам конец. Мы с Рашевской просто прижались к стене, и тут появился Ариас, весь измученный, еле живой. Он взял нас за руки. Тут же все покрылось светом и мы оказались в большом зале с колоннами. В общем, это был зал, откуда они наблюдали за Игрой. Ариас сказал, что все, это конец Игры, теперь остался только твой выбор, а мы уже ничего не можем изменить и ничем не можем помочь. На стене загорелся огромный экран, как в кино, только круче: он был не плоский, а такой, знаешь... конкретно объемный, суперкачественное 3D. Ты как раз стоял перед Вратами, то есть финал мы смотрели с самого начала. Ну, сюжет, я надеюсь, ты сам хорошо помнишь. Короче, когда ты сказал свою коронную фразу и появился этот меч, я уже дальше ничего не видел, потому что у Рашевской началась жуткая истерика: она чуть не убила Ариаса, он орал, что сейчас ничего изменить невозможно, а она, как психованная, металась по залу. Потом ты упал, вообще — жесть, из груди торчит рукоятка меча... Только лужи крови почему-то не было. Рашевская замерла так... на минуту... Видел бы ты, как она на тебя смотрела и как ее трясло, — капец, в жизни не забуду. А потом я вообще испугался: она упала на колени, закрыла лицо руками и что-то начала шептать, как ненормальная. Ян перевел дыхание. Федя слушал с замиранием сердца: — Ну и?.. — Ну, и!.. Я сам там чуть не сдох, — Ян на мгновение отвел взгляд в сторону, а Федя вдруг заметил, как у Шабурова сильно опухли глаза. — В общем, дальше раздался какой-то странный звук. Я посмотрел на экран, на нем появилась здоровенная надпись: «Конец Игры». Как только я эту надпись увидел, все вокруг закружилось, так же, как когда я в эту хрень ввязался и эта фигня выбросила меня сюда, в твою комнату. Поднимаюсь из положения «лежа», смотрю: на полу лежишь ты, немножко подальше — Рашевская. Ну, поскольку приводить в чувство Рашевскую у меня было мало желания, я первым делом — к тебе. Ты знаешь, к тебе подходить было так страшно... Ничего страшнее в жизни не испытывал. Короче, подхожу. Крови нет. Рубашка цела. На лице такая счастливая улыбка, что самому тебя убить захотелось. Решился тебя потрогать и сразу увидел: ты дышишь, зараза! Дышит и улыбается! Ну, думаю, мы тут такое пережили... Федя засмеялся: — Ну и шутки у тебя, Ян, пошли! — Какая жизнь — такие и шутки. Я попытался тебя в чувство привести — ты ни на что не реагируешь, будто заснул летаргическим сном. Короче, я решил пока не психовать и ждать. Перетащил тебя на кровать. Тут очнулась Рашевская. Я ей торжественно сообщил, что ты жив и даже улыбаешься. Она тут полчаса рыдала на твоей груди, видишь вон, всю рубашку тебе намочила. Мне пришлось тихонько спуститься на кухню, найти снотворное и дать ей, чтоб она заткнулась. Она прямо здесь и уснула, рядом с тобой, только во сне дергаться начала, и я ее на всякий случай на кресло перенес, чтоб тебя не добила. Вот, в принципе, и все. Помолчали. — И все-таки я не могу понять... — с Фединого лица не сходила счастливая улыбка. — Чем пытаться что-то понимать, ты лучше камушек свой достань и у «специалиста» спросим. Федя достал камень. В ту же секунду в комнате появилась Элэйми. Исходящий от нее свет был настолько ярким, что ребята невольно зажмурились. Весь ее облик выражал высшую степень счастья, гармонии, любви и тепла. — Впервые не знаю, что сказать, — произнесла она, глядя на Федю. — Нет слов, которые выразили бы всю благодарность. — За что? — Ты еще спрашиваешь? Ты хоть понимаешь значение того, что сделал? Далеко не каждый взрослый человек справился бы с подобной ношей. Ты проявил чудеса смелости и выдержки. — Скажите, это ведь была та самая Чаша, из-за которой все и началось? — Да. — Но ведь... она была у Ариаса и Дэмиаля... Как она там могла появиться? — Чаша, за которую так долго сражались ангелы, на самом деле оказалась искусно выполненной копией, которую им подкинул Саммаэль, — Элэйми предпочла опустить остальные подробности. — Тебе же явился настоящий артефакт, настоящая Чаша выбрала тебя. — Но как?! — Твоя жертва, Федя, подняла тебя к самым высоким слоям бытия. Думаю, сущность Чаши ты понял еще до того, как она оказалась в твоих руках. Ведь так? — Наверное, да... Это было как... не знаю, может, в музыке получилось бы это выразить... но слов таких точно нет. Какое-то... запредельное счастье. Я никогда раньше такого не испытывал. — Все верно. В тебе открылся Первоисточник. Ты прикоснулся к свету, к истине, к любви, с которой все начинается и которой все заканчивается. Чаша — это следствие, и причина ее появления — в тебе. А может быть... Когда так любят, так страдают и так жаждут вернуть любимого... — Эл кивнула на Ирину. — Возможно, это Ирина тебя вернула. В любом случае это решение Первоисточника в высшей степени мудрое и справедливое.
