На следующей репетиции, когда сделали небольшой перерыв, Федя, сидя за синтезатором, быстро вписывал в свою партию новые аккорды и подголоски, пришедшие в голову прямо сейчас. Тоня, будто невзначай, села рядом. Не отрываясь, смотрела на его руку, молниеносно черкавшую ноты. Феде стало не по себе. Дописав фразу, он вопросительно взглянул на девушку. Та улыбнулась:
     — Ты пиши, пиши. Мне просто интересно.
     Федю смутил ее взгляд, мысль ушла, и он напрочь забыл, что же именно хотел вставить в следующий такт. В душе вспыхнули злость и раздражение. Какого черта она к нему привязалась?! Федя резко встал, пересел на диван, пытаясь вспомнить, как только что последний отрывок звучал в голове. Но сделать это так и не удалось. Снова подошла Тоня, села на подлокотник:
     — Ты извини, я тебя, наверное, с мысли сбила.
     «Надо же! Догадалась!» — язвительно прозвучало внутри, а вслух само произнеслось:
     — Нет, все нормально. Я просто сам вспомнить не могу.
     — Может, попробуем повторить? И все вспомнится...
     — Нет, ты знаешь, у меня всегда по-разному получается. Ничего, потом по-другому запишу.
     — Я так восхищаюсь твоим талантом.
     — Тонь, перестань. Терпеть не могу, когда так говорят, честное слово.
     — Почему? Это же правда.   
     — Тоня, ну не надо! Пожалуйста.
     Наступила неловкая пауза. Девушка нарушила молчание:
     — Ты, кстати, ходил уже на 4D в кино?
     — Нет, не успел еще.
     — Говорят, там вообще классно. Может, вместе сходим?
     Федя внимательно посмотрел на Тоню. До него начала доходить суть происходящего. И что теперь делать? Отказать неудобно... А ей удобно вот так вот навязываться?!! В замешательстве, Литвинов молчал, не зная, что ответить. Тоня это поняла, покраснела и быстро сказала:
     — Я... имела в виду мы... все вместе можем сходить... с ребятами...
     — Да... наверное... — юноша впервые был в подобной ситуации и сейчас не представлял, каким образом вести себя с Тоней. Она хорошая девчонка, она классная, поет великолепно, но... Литвинов стопроцентно знал: встречаться с ней он не будет. Она не заслужила, чтобы ее так обманывали. В сердце Феди не осталось места. Пусть не было взаимности. Все равно он любил. Безнадежно, но слишком глубоко и сильно. Он все равно не мог справиться с этими чувствами и давно уже научился жить с ними, давая им волю лишь в своей музыке.
     Федя вдруг заметил, что уже долго и задумчиво смотрит на Тоню. В растерянности опустил глаза. Девушка же поняла этот взгляд совсем по-другому, и в ее душе вспыхнула надежда. Молчание затянулось. На помощь пришел Денис:
     — Пойдемте дальше репетировать! Хватит уже, отдохнули.
     Со вздохом облегчения Федя вернулся за синтезатор.

     Вечером Федя с Денисом остались вдвоем, отдельно прорепетировать новую песню и распределить подголоски между гитарой и синтезатором. Кремлев был рассеянный и нервный. Работа шла туго. В конце концов Федя не выдержал:
     — Дэн, слушай, что с тобой? Давай, может, на завтра отложим? Все равно сегодня толку мало.
     Денис тяжело и напряженно молчал минуты две. Наконец выдавил:
     — Федя... я вижу... — он поднял глаза на Литвинова и заговорил твердо и решительно, — у вас с Тоней начинаются другие отношения, и...
     — Денис, какие отношения?!! — Федя вспыхнул.
     — Я не слепой. Понимаешь, я... мне очень нравится Тоня. И... — Денис каждое слово произносил через силу, в любую минуту готовый взорваться.
     Федя выдохнул. Ни фига себе, ситуация! Ну что за ерунда, в самом деле! До Литвинова дошло: лучше прямо сказать Кремлеву все как есть.
     — Денис, я понял, можешь не продолжать. Короче, если тут что-то и есть — то только с ее стороны. Я вообще только сегодня это понял, когда она прямым текстом меня в кино пригласила. Так вот. Она классная девчонка, я очень хорошо к ней отношусь, но как к другу. И меня сейчас волнует всего один вопрос: как от нее отвязаться, чтобы не обидеть. Если ты мне в этом поможешь, буду очень благодарен.
     Кремлев удивленно посмотрел на Федю:
     — По твоей музыке можно сделать совсем другие выводы.
     — Денис, я люблю другую девушку. И давай закончим этот разговор, — недовольно отрезал Литвинов.
     Кремлев облегченно выдохнул. Он приготовился было что-то сказать, но тут же передумал и промолчал.
     — Может, пойдем уже? — спросил Федя. — Завтра останемся и все сделаем.
     — Да, давай, — согласился Денис.
     Ребята принялись за отключение аппаратуры, а за дверью, прижавшись спиной к стене, стояла Тоня. Она слышала весь разговор. Вернулась за косметичкой, которую забыла в гараже, случайно услышала слишком интересную для нее беседу, не удержалась, остановилась, и теперь...
     Слезы медленно текли по щекам. Содрогаясь от беззвучных рыданий, девушка пошла домой. Ей было стыдно, обидно. И очень больно.

     На следующий день Тоня едва нашла в себе силы прийти на репетицию. Она пыталась держаться как прежде, но ей это плохо удавалось. Девушка не могла смотреть ни на Федю, ни на Дениса и выбрала стратегию полного отчуждения.
     Работа не ладилась.
     — Да Тоня! — не выдержал Влад. — Ты же опять не там вступила!
     — Просто к вступлению подвести надо! — взорвалась девушка. — И сделать это — Федина задача.