Директор лицея, «ВИП», как между собой прозвали ее ученики (в расшифровке — «вобла истеричная пересохшая»), с гестаповским лицом и злыми колючими глазами, сидела за массивным столом из красного дерева. Тон разговора, вернее, монолога, был такой, будто ребята убили всех учителей и сожгли школу.
     — ...Вы прекрасно знаете: драки в нашей школе запрещены!!! Вы учитесь в элитном!!! лицее!!! Еще один подобный инцидент — и будет ставиться вопрос о вашем исключении! Я не позволю порочить имя нашего учебного заведения! Инна Аркадьевна, сейчас же запишите каждому предупреждение в дневник, и, если завтра рядом не будет подписи отца, вызовем родителей.
     Притихшие, ребята вышли из кабинета. Через десять минут у каждого в дневнике красовалась размашистая надпись, нацарапанная жирной гелевой ручкой. Федя прочитал текст и понял, что вечер будет не из легких. Надпись гласила:
     «Ув. Олег Павлович! Ваш сын сегодня принимал участие в драке в помещении школы и избил ученика. Предупреждаем Вас: при повторе подобного инцидента, Ваш сын будет немедленно исключен из Лицея без права восстановления. В этом случае, оплаченные Вами средства за обучение в текущем учебном году, по договору с Лицеем, обратно не возвращаются. Просим принять меры для предотвращения подобных происшествий и расписаться, что Вы действительно прочитали данную информацию. С уважением, директор Лицея № 123, А. М. Шрейн».
     Ниже стояла сухая, властная подпись директора.
     Удрученные и злые, Бочков с Литвиновым, не смотря друг на друга, пошли писать контрольную.

     Вечером, после ужина, Федя отправился в кабинет к Олегу. Подросток пытался загнать внутрь свой страх, но это плохо получалось. С минуту поколебавшись, все же постучал в дверь, заглянул.
     — Олег Павлович...
     — Заходи. Что тебе? — отчим сосредоточенно что-то писал в ноутбуке.
     — Прочитайте. Вас просили расписаться, — Федя мрачно протянул дневник.
     Олег, мыслями еще в работе, прочитал надпись, не сразу понял, прочитал еще раз. Тяжело вздохнул.
     — С кем подрался-то?
     — С Бочковым.
     — Что не поделили?
     — Я не хочу оправдываться, Олег Павлович. Он меня оскорбил, я не смог сдержаться.
     — Это он тогда был, у гаражей? — Олег внимательно посмотрел на подростка.
     Федя не ответил, отвел взгляд в сторону.
     — Ты знаешь, Федя, — неожиданно спокойно произнес отчим, — иногда на переговорах мне очень хочется врезать собеседнику по морде. Только понимаешь, что это неэффективный путь решения... — Олег поставил в дневнике свою размашистую подпись. — Держи. Мне бы не хотелось, конечно, чтобы тебя исключили. Сам понимаешь, хороших школ сейчас мало, проблемы лишние... Постарайся думать в следующий раз. Ну все, иди, мне надо поработать.
     Федя вышел от Олега растерянным. Он настолько уже привык к нетерпимости и жесткости этого человека, что подобная миролюбивая реакция на надпись в дневнике стала для юноши чем-то из ряда вон выходящим. И все-таки, у него словно камень с души свалился. Он вошел в свою комнату, лег на кровать, кинув перед собой ноутбук, и погрузился в просторы Интернета.