Время бежало так же быстро, как песок в часах. Приближался Новый год, и совсем не за горами был Всероссийский конкурс. Уже в январе ожидалось первое действительно серьезное прослушивание, и Федя начал задумываться, не зря ли он на все это согласился. Событие, которое раньше казалось далеким и эфемерным, теперь приобретало реальные очертания. Сложная и серьезная программа еще совершенно не была готова, и Федю это начинало беспокоить. Он стал уделять музыке больше времени, а Андрей Николаевич становился все суровее и строже.
— Стоп! Стоп!!! Федя убрал руки с клавиатуры. — Нет, ну это безобразие. Это никуда не годится! — Андрей Николаевич вскочил со стула и нервно прошелся по классу. — Ты когда уже действительно серьезно начнешь заниматься?! Конкурс через два с половиной месяца! Ты думаешь, успеешь выучить?! Федя стиснул зубы, отвернувшись от педагога и уставившись в пол. Литвинову казалось, что его сейчас порвет от злости. Вчера ведь реально просидел за инструментом часа три! Ладно бы действительно ничего не делал, хоть не обидно было бы! — Сыграй левую руку отдельно. Медленно. Понял? Медленно и четко! Едва справившись с эмоциями, Федя заставил себя играть. — Куда ускоряешь! Крепче пальцы, у тебя же четвертый совершенно не шевелится! Федя и сам слышал, что звучит неровно, но справиться с инструментом никак не получалось. Дома все было нормально... — Стоп! — Андрей Николаевич в гневе стукнул кулаком по крышке рояля. — Что за бред ты играешь?! Ты слышишь, что у тебя с левой рукой происходит?! — Слышу, — зло пробормотал Федя, красный как рак. — Нельзя было дома выучить?! Я почему сейчас должен этим заниматься?! Может, мне еще ноты с тобой разбирать, как в первом классе? Федя молчал. Пауза затянулась. — Теперь аккорды в каденции. Сыграй и послушай, что у тебя там творится. Литвинов начал играть каденцию. — Стоп! — на первом же такте. — Какая длительность у первого аккорда в левой руке? Юноша смутился. О подобных мелочах он уже давно не помнил, все игралось «на автомате». — Даже не знаешь? — язвительно прокомментировал педагог. — Так вот, запомни: в искусстве мелочей не бывает! Раз композитор написал четверть, значит ты обязан точно выдержать четверть! Не больше и не меньше! А ты держишь этот аккорд почти целый такт! У тебя ни одной точно выдержанной длительности нет! Все как попало! Что за дилетантство, в конце концов?! Дальше играй. Только Федя коснулся клавиатуры, разнос продолжился: — Вместе! Вместе звуки должны звучать! Еще раз. Федя попытался собраться: на этот раз вроде получилось получше, аккорды не так «квакали», но уже на третьем такте снова послышался гневный комментарий педагога: — Где верхний голос?! Без мелодии — это бессмысленный набор звуков, которые ты едва можешь вместе собрать! Юноша начал еще раз, нарочито выделяя верхний голос в аккордах. — Только вот не надо обиженного героя из себя строить! Еще раз и по-человечески. Едва сдерживаясь, Федя попытался выполнить требование еще раз, но не успел он сыграть и трех нот... — Хорошо, а бас у тебя где? Его не то что не слышно, он вообще у тебя не существует! Феде захотелось встать и уйти из этого класса навсегда. И никогда в жизни не подходить больше к инструменту. К горлу подступал комок. Еще минута — и он просто расплачется, как девчонка. — Еще раз. Литвинов не шелохнулся. — Еще раз!! Ты думаешь, по-настоящему высокие результаты лежа с ноутбуком на диване достигаются? Работать надо! Ра-бо-тать! Вот что ты вчера делал? — Я учил, — глухо и в пол произнес Федя. — Что ты учил? Повторил пять минут? — Я три часа вчера занимался! — вспылил Федя, не в силах больше сдерживать эмоции. — В таком случае, чем можно было заниматься три часа, если результата никакого нет?! — Просто на синтезаторе все по-другому звучит!! Наступила долгая пауза. Андрей Николаевич внимательно смотрел на ученика. Федя, не выдержав его взгляда, опустил глаза. — Почему ты занимаешься за синтезатором? — тон педагога поменялся кардинально. — Я всегда дома за синтезатором занимаюсь. — У тебя же есть пианино, и хорошее. — Олега музыка раздражает. Я занимаюсь в наушниках. Андрей Николаевич встал и принялся нервно ходить по классу. Молчание затянулось. — Ну, теперь все ясно, — пробормотал он себе под нос, сел, уже спокойно посмотрел на юношу. — Федя, я понимаю, с Олегом Павловичем сложно договориться, и я прекрасно знаю его позицию относительно твоих занятий музыкой, но: заниматься сейчас нужно только, я подчеркиваю, только на пианино или на рояле. На синтезаторе ты можешь выучить текст, но не более того. Синтезатор же все выравнивает! Там же требуется совершенно иное прикосновение, другая техника, другой звук... И уж тем более в наушниках заниматься на данном этапе просто противопоказано! Ты ничего так не сможешь сделать, лишь себе навредишь.
