Наряду с майскими праздниками близился день рождения и ненавистные экзамены. Мать уехала по делам в Лондон на две недели. Федя остался с отчимом. Поначалу все было тихо и спокойно, юноша просто старался не попадать Олегу на глаза, но вскоре произошла катастрофа.
Федя засыпал на биологии: просидел за синтезатором до двух часов ночи, записав очень удачную композицию. Слова учителя сливались в неясное гудение, веки слипались, юноша с невообразимыми усилиями пытался не заснуть, но ему это удавалось все хуже и хуже... Федя проснулся от резкого толчка в бок. Ян кивнул головой на дверь. В классе стояли два милиционера с собакой. — Во-первых, здравствуйте, — бодро начал один из вошедших. Вялое ответное «здрасте» пронеслось по рядам. — Сегодня в наше отделение поступил звонок, что некоторые ребята из восьмых классов торгуют наркотиками, — продолжил милиционер. По классу пронесся гул. — Проверка необходима, так что, пожалуйста, откройте портфели. Все, поржав над словом «портфели», демонстративно выложили сумки на парты. Ян заметил торжествующую улыбку Бочкова. Один из милиционеров с собакой начал медленно ходить по рядам. У Фединой парты собака резко остановилась и залаяла. Мужчина удивленно посмотрел на Литвинова: внешность хорошо одетого парня, не без следа интеллекта на лице, вовсе не располагала к преступной деятельности, да и взгляд слишком спокойный, никакого волнения... — Мне придется осмотреть твою сумку. — Пожалуйста, — юноша подвинул сумку, широко открыл. Милиционер выкладывал на парту учебники, тетради, телефон, флэшку... Феде стало неприятно, что кто-то роется в его вещах, но, не успел он об этом подумать, как мужчина достал из его сумки небольшой белый пакет, завернутый в полиэтилен. — Что это? — тон милиционера сменился мгновенно, теперь он обращался к малолетнему преступнику. — Я не знаю... это не мое... у меня не было этого... — Федя растерялся до такой степени, что потерял дар речи. Служитель порядка достал отдельный мешочек, аккуратно положил в него пакет. — Вставай, идем. — Но это не мое! — В отделении разберемся. — В каком отделении!!! Я первый раз это вижу! Класс наполнился удивленным гулом. — Тебя как зовут? — Федор. — Так вот что, Федор. Или ты спокойно выходишь из класса, или тебя выведут в наручниках, а еще сядешь за сопротивление при задержании! Дрожа от негодования, Федя встал, быстро сложил все в сумку и вышел, чувствуя на себе пристальные взгляды всего класса. Какое-то время ему пришлось просидеть в коридоре, вместе со вторым милиционером, пока проверяли остальных. — И чё вам, дуракам, не хватает? Ведь одет хорошо, родители, видно, богатые. Тебе чё, адреналина захотелось? — Я же сказал, это не мое! — Сказал... Все так говорят. Думаешь, хоть один сразу признался? Ничего, в отделении по-другому заговоришь. В голосе мента чувствовалось такое радостное удовлетворение от возможности безнаказанно унизить другого человека, что Федя едва сдержался, чтобы не ответить хамством. В классе больше ничего не нашли. Литвинова вывели буквально под конвоем на глазах у всей школы, посадили в машину. Подобного позора юноше еще не приходилось испытать. Пока ехали, гнев немного остыл, и Федя ясно осознал весь ужас своего положения. Бочков! Как он сразу не догадался! Ну конечно! Поступил звонок... Как теперь выпутываться, Литвинов не знал. Он просто закрыл глаза и попытался успокоиться, однако, справиться со страхом было нереально. В отделении у него тут же отобрали сумку для дальнейшего обыска, отвели в маленькую комнатушку, сфотографировали, провели в другую, сняли отпечатки пальцев... Феде казалось, что это какой-то кошмарный сон и с ним не может такое происходить. Он понял: дергаться и возмущаться бесполезно, лишь себе во вред, поэтому молча выполнял все, что ему говорили. — Повернись, руки на стену! Обыскали каждый сантиметр. Только продержаться... Провели в кабинет к следователю. За столом сидел высокий тучный мужчина лет сорока пяти. Маленькие поросячьи глазки впились в лицо подростка. Толстые пальцы, похожие на сосиски и формой, и цветом, сложились на столе. — Сядь. Федя сел. Пауза тянулась невыносимо долго. С неимоверным усилием юноша заставил себя смотреть прямо. — Рассказывай. — Мне нечего рассказывать. Мне это подбросили, и я даже догадываюсь кто. — Ну и кто тебе это подбросил? — Как я могу утверждать то, чего не могу доказать? — А теперь, сопляк, послушай, что я тебе скажу. Вы все тут говорите одно и то же, я миллион раз уже все это слышал. И будь уверен, у меня есть очень эффективные методы для того, чтобы заставить тебя заговорить. — Что конкретно я должен сказать?! Признаться в том, чего не совершал?! — Как наркотики оказались в твоей сумке? — Откуда я знаю?! — Где ты их взял? Федя молчал. — Я тебя спрашиваю, где ты их взял?! — Я уже сказал, что мне это подбросили, нового вы ничего не услышите. Мне на каждый ваш вопрос отвечать одно и то же? Мент медленно поднялся, подошел к Феде, резко поднял его за рубашку на груди, глядя подростку прямо в глаза, оттащил его к стене. Приблизился вплотную. — Ты чё, еще не понял?! — с осознанием полной власти и безнаказанности проговорил мужчина, дыхнув в лицо подростку вонючим перегаром. У Феди, который не знал, куда деваться от пристального взгляда поросячьих глазок, в голове в секунду промелькнули все когда-то прочитанные в Интернете истории о страшных избиениях и издевательствах в милиции. Собрав остатки мужества, он выдавил: — Руки уберите. — Чё ты сказал? По интонации Федя понял: сейчас будут бить. Сердце упало куда-то вниз... но тут в кабинет поспешно зашел другой милиционер. Следователь отпустил Литвинова, тот облегченно выдохнул. Служители порядка отошли к окну, вошедший быстро и тихо что-то говорил. Федя уловил обрывки фраз: «...Отпечатков не обнаружено... сын Литвинова...» Фамилия отчима произвела магическое действие на толстого. Он резко побледнел и как-то сразу осунулся. Когда вошедший милиционер закончил, следователь с минуту помолчал, мучительно рожая план действий. Наконец, произнес: — Ладно, отведите его пока... в отдельную, а то мало ли что, — смущенно сел за стол.
