Улыбаясь, Федя вышел из душа. Быстро оделся, расчесал непослушные кудри... Энергия била ключом. Сегодня Ирина поедет к нему на дачу. Согласие ее родителей выпрошено, а его мама, естественно, не против. Целый день они будут вместе! Литвинов спускался вниз по лестнице, когда раздался звонок в дверь. Вроде никого не ждали... Наташа открыла дверь и, в замешательстве, замерла на пороге: — Вячеслав? Федя остановился, сжав перила. Отец... — Здравствуй, — выговорил гость. — Извини, что без приглашения... Мама тихо его перебила: — Проходи. Федя медленно спустился, сухо поздоровался. Сели в гостиной. Напряженное и неловкое молчание затянулось. Юноша задумчиво разглядывал непрошенного гостя. Отец сильно постарел, но выглядел весьма презентабельно: высокий, представительный, в черном классическом костюме, при галстуке. Черты лица немного обострились, появились морщинки. Короткие темно-русые волосы зачесаны назад. На висках и в небольшой аккуратной бородке проскальзывала седина, что придавало его облику аристократичное благородство. За тонкими дорогими очками прятались уставшие черные глаза, взгляд был до боли грустным. — Как ты вырос... — нарушил тишину отец. — Совсем взрослый, почти уже мужчина. Федя не ответил: комок застрял в горле. Наташа встала: — Я сейчас вернусь, — она быстрым шагом вышла из комнаты. Федя заметил за собой, что он почему-то невольно задерживает дыхание. В мучительной тишине оно казалось слишком громким, даже громче часов, которые оглушительно тикали на стене. — Прости меня, — глухо сказал отец. — Я уже простил, — тихо ответил Федя. — Я научился прощать. Вячеслав удивленно посмотрел на подростка. — Что? — вызывающе ответил взгляду юноша. Отец усмехнулся: — Просто... в твоем возрасте... Не ожидал от тебя такое услышать. — Причем тут возраст? — Да как тебе сказать... Юношеский максимализм и все прочее... — Просто вы не понимаете смысла прощения. Отец снова кинул на юношу крайне удивленный взгляд. — «Прощать» и «прощаться» — однокоренные слова, — продолжил Федя, — и по сути — одно и то же. «Простить» — означает избавить себя от груза обиды и боли. И еще... простить — не означает принять. Вячеслав опустил глаза. Услышать это было больно. — Ты не представляешь, как я жалел о своем поступке. Мы с Илоной расстались, давно уже. И то, как я жил все эти годы, вряд ли можно назвать настоящей жизнью. — Это был ваш выбор. — Если бы я мог все изменить... Я все бы отдал, чтобы исправить эту ошибку, но... прошлое уже не вернуть. Федя невольно подумал о двух золотистых шариках, надежно спрятанных в шкафу. — Мне жаль, что я так и не смог стать тебе отцом, — продолжил Вячеслав. — У вас была достойная замена: у меня был хороший отец, и жив я сейчас только благодаря ему. Помолчали. — Почему ты называешь меня на «вы»? — спросил вдруг Вячеслав. — А как мне вас называть? Вы для меня чужой человек. Вячеслав чуть прикрыл глаза: последние слова заметно резанули по сердцу. Немного помолчав, он ответил: — Наверное, ты прав. Вернулась Наташа. Федя заметил, что она подправила макияж и причесалась. В глазах матери появился давно исчезнувший блеск. — Мам, я поеду, — Федя встал, направился к двери. — Времени уже много. — Хорошо, — Наташа подошла к сыну, оставив экс-супруга в одиночестве. — Скажи Сергею Борисовичу, во сколько вас обратно забрать, и долго не задерживайтесь, постарайся хотя бы к одиннадцати домой приехать. — Приеду. — И... головой думай, ладно? — Мама! — юноша покраснел как рак. — Что «мама»? Вдвоем будете в огромном доме! Знаю я, как быстро у вас сейчас все происходит. Помни только, что потом последствия бывают. — Ну прекрати, а?! И вообще, мы еще подождем. — Ага. По вам видно. — Мам, — тихо сказал Федя, переключая тему разговора, — я не знаю, зачем он приехал, но... В общем, я приму любое твое решение. Теперь настала Наташина очередь смущаться: — Федя, что за... — Не надо объяснять. — Спасибо, — улыбнулась Наташа. — Пока. — Пока. — До свидания! — крикнул юноша человеку, когда-то называвшемуся его отцом, и выбежал из дома.
