— Он умер? — Федя с ужасом смотрел на поверженное тело.
     — Мы не умираем, Федя. Но то, что я сделал, — строго запрещенный прием. Теперь он не сможет двигаться несколько дней, пока не восстановится энергетика.
     — Вы ранены...
     — Это быстро поправить.
     Федя с сомнением взглянул на обуглившуюся кожу. Ариас улыбнулся:
     — У нас другие раны, Федя. Наше тело — воплощенная энергия в чистом виде. Меч просто забирает энергию. Ложитесь спать и не беспокойтесь ни о чем. Да, кстати, — Ариас указал на безжизненное тело, — это Дэмиаль, второй создатель Игры.

     Ребята закрылись в машине, Ариас остался под куполом. Федя невольно посмотрел в окно и увидел, как Ариас сидел на земле в позе лотоса, а от его тела исходил мягкий и ровный свет. Феде даже показалось, что ангел не сидел, а как бы парил невысоко над землей. Дождь заканчивался, гроза уходила, хотя небо по-прежнему было сплошь затянуто тучами. Ян тихо свернулся калачиком на переднем сиденье. Влюбленные остались сзади.
     Федя укрыл пледом худенькие плечи Ириши:
     — Я так испугался за тебя.
     — Я даже не поняла, что случилось. Кто-то дернул меня за ноги и потащил под землю. Я никак не могла вырваться. Помню только, меня долго тащили, потом — темнота, кромешная темнота, как в могиле, а потом... жуткая боль в спине, будто позвоночник иглой проткнули, и я потеряла сознание. Федя, кто это был?
     Федя с минуту сомневался, стоит ли вообще ей об этом рассказывать, но Ириша настояла, и он, без лишних подробностей, кратко обрисовал произошедшее.
     — Мерзость какая! — Рашевскую передернуло.
     — Честно говоря, не представляю, как бы мы выбрались оттуда, если б не Ариас.
     Ирина молчала, переваривая услышанное. Оказаться ужином огромного червяка — не слишком радостная перспектива.
     — Все позади, — Федя нежно прижал девушку к груди. Сердце трепетно забилось. Федя гладил мягкие, как шелк, волосы, и все ужасы и волнения сегодняшнего дня уходили в небытие. Теперь существовали лишь он и она — одни во Вселенной. Страстные поцелуи продолжались до глубокой ночи. Забыв обо всем, влюбленные так и уснули в объятиях друг друга.
   
     Ночью Федя проснулся. Было очень душно. Томили тяжелые предчувствия. Юноша посмотрел на спящую Ирину, и волна нежности захлестнула его. Так захотелось сесть за синтезатор... Пытаясь снова уснуть, Литвинов долго мучился и вдруг понял, что нужно сделать. Федя тихонько пробрался вперед, нашел в бардачке клочок бумаги, карандаш и, как на одном дыхании, записал:

Что-то мягко-теплое и нежное,
Вечное и тихое, как звук,
Что несет в ночи волна прибрежная,
Нас коснулось явственно. И вдруг...
Кажется, слова ничто не значили.
Взгляды были тихи, коротки.
Но такое близкое, горячее,
Робкое пожатие руки
Призрачною дымкой нас окутало,
И, мерцая, пел нам Рай земной.
Ускользая, счастье долго плакало:
Льдинки звезд шептались над Луной...

     Стало легче. Федя словно вылил на бумагу переполнявшие его эмоции. Даже не перечитывая, что получилось, юноша сунул бумажку в карман, устроился поудобнее и наконец уснул.

     На следующее утро Ариас был совершенно здоров, бодр и весел. Ребята с содроганием посматривали на поверженное тело Дэмиаля. Ариас, проникшись сочувствием, переместил темного ангела в его дом и уложил в восстановительную капсулу, хотя лечить соперника он не собирался: лишь так можно было выиграть время. Совесть нисколько не мучила Ариаса: он прекрасно знал, что Дэмиаль сам восстановится через несколько дней.
     Пока Ариас возился со своим соперником, ребята насобирали сухих веток и принялись разводить костер, чтобы приготовить завтрак.
     — Федя, зажигалку дай, — попросил Ян.
     Федя принялся искать по карманам зажигалку и случайно выронил бумажку, на которой ночью записал стихотворение. Ирина ее быстро подняла:
     — Что это?
     Литвинов почему-то жутко смутился, но отбирать бумажку постеснялся. Ириша взглянула на текст:
     — Стихи?
     — Да так это... просто...
     — Можно я прочитаю?
     Феде очень хотелось сказать «нет», но, видя неподдельное любопытство Рашевской, он не смог ей отказать и утвердительно кивнул.
     Прочитав стихотворение, Ирина устремила на Федю какой-то совершенно новый, еще незнакомый ему взгляд.
     — Очень красиво. Федя, ты... — девушка никак не могла подобрать нужных слов и просто его поцеловала.
     Она еще раз перечитала текст.
     — Скажи, почему ты так закончил его?
     — Как? — Федя уже не помнил само стихотворение, не то что конец.
     — Ускользая, счастье долго плакало:
     Льдинки звезд шептались над Луной... — прочитала вслух Ирина.
     Федя задумался. И правда, конец какой-то... Он вспомнил, как этой ночью тяжело, нехорошо было у него на душе, мучили неясные предчувствия и все это безнадежно тонуло в волнах пылкой любви и нежности...
     — Ты знаешь, я о смысле вообще не думал, — искренне ответил он. — У меня всегда так. Стихи — они как музыка, сами как-то в голове появляются... или в сердце... Не знаю. Я просто это записываю.