Саммаэль прошелся по светлому просторному залу, оглядел округлую мебель простых, изысканно точных форм. Мягкое сочетание нежно-голубого, золотистого и глубокого синего придавало интерьеру аристократичное изящество. У стены переливался перламутровыми брызгами небольшой фонтан. Каждая капля воды в нем искрилась ярким светом.
     — У тебя красивый кабинет. Хороший фэн-шуй, — расхохотался дьявол.
     — Это все, что ты хотел мне сказать?
     Саммаэль развернулся, посмотрел на Элэйми в упор. Его взгляд вмиг стал пронзительным и твердым. Безмолвный разговор продолжился.
     — Не ты писала законы, которые сейчас пытаешься переступить.
     — Кто бы говорил.
     — У нас разное позиционирование. Бренды не совпадают.
     — Значит, у меня ребрединг.
   
     В этот же миг Шабуров, несшийся по улице с немыслимой скоростью, споткнулся на ровном месте и упал. Спустя долю секунды перед его носом со свистом промчалась огромная фура, непонятно откуда взявшаяся на этой дороге. Яна мощно передернуло. Если бы он не споткнулся...
     — А-а-а-а! — завизжала рядом толстая, плохо одетая бабулька. — Ох, ну надо же... Ты смотри-ка, прямо в рубашке родился... Не иначе, Господь отвел!
     Шабурову некогда было отвечать. Он вскочил на ноги и побежал дальше.

     Саммаэль поморщился. Эл прямо, не отрываясь, смотрела на него:
     — Ты прекрасно знаешь, что не пробьешь мою защиту.
     — Твоя защита безупречна, когда человек сам в нее верит.
     — Он теперь многому может поверить, хотя ничего не знает.
     — Я же...
     — Я в курсе, ты закрыл порталы. Дэя прошла через мой.
     — И о девчонке ты тоже позаботилась... — констатировал факт Саммаэль, в долю секунды проверив другую земную жизнь.
     — Здесь особого ума не требуется.
     — Что ж не поможешь главному герою?
     — Неужели ты действительно думаешь, будто я поведусь на столь глупую провокацию? Кому, как не мне, знать законы и понимать, к чему приведет прямое вмешательство в Игру?!
     — И тебе его не жаль?
     — Уточни, о чем жалеть? О сиюминутном страдании, которое рано или поздно закончится, или о муке в тысячу раз большей, если будет сделан неверный шаг? Это твоя стратегия: жалеть, чтобы погубить. В данном случае волноваться нужно не о том, что происходит, а о том, куда ведет происходящее.
     — Вот и я о том же, — улыбнулся Саммаэль.
     — Он стал намного сильнее, чем ты думаешь, не без твоей помощи.
     Напряжение накалялось. Внешне выдержанные и спокойные, они просто смотрели друг другу в глаза.

     Малыш лет четырех дернул маму за руку, показывая пальцем на Шабурова, мчавшегося по улице со всех ног:
     — Мама, а что это над тем большим мальчиком светится? Смотри какое!
     — Где светится? — удивленно переспросила женщина.
     — Светится вон там, над мальчиком! А еще об этот свет что-то черное, как туча, сверху стукается!
     — Ну что ты выдумываешь, Митенька! Пойдем.
     — Ничего я не выдумываю! Ну посмотри, ну мама!
     — Нет там ничего. Идем.

     Элэйми улыбнулась. Саммаэль сжал губы от ярости. Он уже с трудом держался на ногах, в то время как Эл, казалось, становилась сильнее с каждой секундой.
     — Ладно... — Саммаэль опустил взгляд и отошел в сторону. — Все равно не успеет.
     — Ты плохо умеешь считать.
     — Я не считаю. Я рассчитываю. Человек слаб, боль и страх способны сделать многое. А он всего лишь подросток.
     — Вот именно. В нем еще живы идеалы, которые так часто умирают во взрослых.
     Дьявол тихо исчез.
     Элэйми тут же вмиг переместилась в другой зал, стремительно схватила за руку Ариаса, стоявшего перед открытым порталом:
     — Остановись!
     — Но...
     — Тебя сразу уберут, и ты не сможешь помочь тогда, когда это действительно будет необходимо.
     — Он не выдержит!
     — Это Игра! Забыл? Ты не можешь решать. Выбор принадлежит ему. Тебе остается только надеяться на то, что он справится.
     — Он не должен так страдать!
     — Раньше надо было думать! — отрезала Эл и закрыла портал.
     Ариас, сжав голову руками, опустился на пол.

     Федя очнулся от того, что на него вылили ведро ледяной воды. С трудом открыв глаза, понял: теперь спасения уже не будет. Он висел на каком-то жутком сооружении. Руки, неестественно растянутые в стороны, закованы в тяжелые цепи. Ноги связаны. Мышцы, казалось, сейчас порвутся. В плече словно застрял острый нож.
     — Очнулся? — прозвучал в тишине хриплый голос. — Приступайте.
     Мелькнула ярко-фиолетовая вспышка, послышался резкий свистящий звук... Федя не смог сдержать крик: жгучая боль пронзила всю спину, отдалась в затылок, как выстрел... После удара боль усилилась. Феде казалось, будто к нему прилипла длинная огненная лента и теперь пульсировала, въедалась в кожу, проникала внутрь, точно разрывая его на части. За свою недолгую жизнь Литвинову многое пришлось вынести, но такой адской муки он не испытывал никогда. По всему телу пробежали судороги, в глазах потемнело. Теперь существовала только БОЛЬ и только одно желание: умереть, исчезнуть, раствориться, сделать с собой все что угодно, лишь бы не чувствовать, не чувствовать ничего!!!