Прошло около получаса. Федя до сих пор сидел в студии, тупо смотря в одну точку. Почему-то стало очень стыдно, неловко, и юноша не знал, как сейчас поступить. Тонины слова больно ударили по самолюбию. «Что ты о себе возомнил?!» Да ничего он не возомнил! Дура какая-то. Сама же заварила эту кашу! Или он действительно просто неправильно ее понял?
     Самым скверным было то, что эта история поставила крест на атмосфере дружбы и взаимопонимания, которая царила в группе до недавних пор. Если Тоня теперь каждый день будет вот так себя вести, о какой работе вообще может идти речь? И сегодня, с этой песней... Ведь унесла с собой обрывки! Зачем тогда было все это говорить?!
     Федя медленно встал, надел куртку, выключил в гараже свет, вышел, запер дверь на ключ...
     Мучения продолжались до позднего вечера, и дома Литвинов осознал: нужно что-то сделать, иначе он просто не сможет спокойно жить. Юноша достал телефон, минут пять задумчиво крутил его в руках. Наконец решился набрать номер:
     — Алло, Тоня...
     — Что? — девушка ответила резко и неприветливо.
     Феде захотелось тут же отключить мобильник, но отступать было уже поздно:
     — Тонь, ты прости меня, если я тогда тебя обидел. Я правда не хотел.
     — Это все?   
     — Тоня, давай нормально поговорим. Ты же сама видишь, как это все портит. Пойми, я всегда очень хорошо к тебе относился. Ты мне стала как друг... подруга, — поправился Федя, — я не хочу, чтобы ты... — юноша не мог найти подходящих слов.
     Тоня молчала.
     — Понимаешь, — продолжил Литвинов, — ведь тогда этот разговор начал Денис. Мне надо было как-то его успокоить.
     — И для этого нужно было унизить меня, — съязвила девушка.
     — Разве я тебя унизил?
     — А разве нет?
     — Тонь, я прекрасно вижу, что тогда неправильно тебя понял. Ну, прости! Тогда ведь и Денис все понял точно так же. Не я один.
     Тоня сильно покраснела и подумала: как хорошо, что Федя сейчас этого не видит.
     — Ты все сказал?
     — Что мне сделать, чтоб ты на меня не злилась? Я просто хочу, чтобы все было как раньше.
     Тоня немного помолчала.
     — Хорошо, — наконец произнесла она, — пусть будет как раньше.
     — Но ты не простила.
     — Ладно, не грузись. Я попытаюсь это забыть и не буду больше тебя доставать, — Тоня, кажется, успокоилась, но ее голос был уставшим и грустным. — Ты тоже меня прости за сегодняшнее. Если честно, песня мне очень понравилась. Даже больше, чем понравилась. И зря я так тебя обидела. Мне тоже стыдно.
     Федя усмехнулся:
     — Ну что, мир?
     — Ладно, мир. Пока.
     — Пока.
     Литвинов вздохнул с облегчением. Теперь можно существовать спокойно.

     Тоня еще несколько дней все же дулась на Федю, но потом сумела найти по отношению к нему некий холодновато-дружелюбный тон, и гармония в группе восстановилась.
     Тоня стала чаще улыбаться Кремлеву, тот при каждом ее взгляде буквально летал от счастья. Однако на душе у девушки все было далеко не безоблачно. Один Бог знает, чего ей стоило все это пережить. И ночами она по-прежнему долго рыдала в подушку.
     Тем временем Феде было не до личных отношений. В один из ясных и солнечных февральских дней его правая ладонь снова горела, приглашая войти в Игру.