— Федя, идем! Идем, пожалуйста! — Ирина трясла его за плечи. — Ты слышишь? Федя! Идем! Ради меня, ради Яна... Ты должен идти...
     Ян не выдержал и наотмашь, сильно ударил Литвинова в лицо.
     — Очнись! Ты хочешь, чтобы мы все тут погибли?! Олега уже не вернуть, и вообще, потом можно об этом подумать! Ты хочешь, чтобы еще Ирина сейчас умерла?!
     Федя даже не почувствовал боли, однако удар вывел его из оцепенения, заставив наконец услышать слова. Последняя фраза возымела действие. Юноша тяжело поднялся и тихо сказал:
     — Идем.

     Коридор тянулся все дальше и дальше. Бесчисленное множество дверей, сотни, тысячи...
     Внезапно стрелка в шаре, до сих пор показывавшая только прямо, резко вздрогнула и закачалась.
     — Стойте! — Федя замер на месте. — Стойте...
     Стрелка уверенно указала на одну из дверей, от которой шло синеватое свечение. Ребята переглянулись. Неужели все?!
     Литвинов быстро подошел к двери, решительно взялся за ручку, и в ту же секунду Ирина с Яном, вскрикнув, отлетели на несколько шагов назад, будто от сильного удара.
     — Вы чего? — Федя обернулся.
     — Что за фигня... — Ян тяжело поднялся, двинулся к Феде. — Блин! — влепился он в невидимую стену.
     Ирина встала, подошла к Шабурову, протянула руку вперед и замерла, также наткнувшись на преграду. Федя, крайне удивленный, приблизился к ребятам.
     — Литвинов, ты чё, привидение? — поинтересовался Ян. — Сквозь стены ходишь.
     — Какие, блин, стены?!
     Обследовав местность, ребята поняли, что ни Ирину, ни Яна к этой двери не подпустят: они оба натыкались на прочную невидимую преграду. Федя же мог пройти совершенно свободно.
     — Я понял, — тихо сказал Литвинов, — я должен войти один.
     — Нет! — Ириша схватила его за руку. — Я боюсь за тебя...
     Федя опустил глаза. Если бы она знала, как сейчас ему страшно и как не хочется туда идти. Юноша обнял любимую, нежно поцеловал, прижал к себе. Мгновение остановилось. Где-то глубоко внутри промелькнуло: «Последний поцелуй...» Юноша прогнал от себя эту мысль.
     — Все будет хорошо, — сказал он, с неимоверным усилием заставляя себя отпустить руку Ирины. — Ждите меня здесь. Ян, береги ее.
     Ян кивнул.   
     Федя открыл дверь. Вошел. Просторный роскошный кабинет, принадлежащий, как минимум, какому-нибудь президенту международной корпорации. Великолепная отделка в коричневых тонах. Дорогая кожаная мебель. На всю стену протянулся огромный аквариум с красивейшими золотыми рыбками и целым подводным царством из экзотических растений и «затонувших замков».
     — Я ждал тебя, Федя, — низкий бархатный голос принадлежал красивому мужчине лет сорока, сидевшему в мягком кожаном кресле. Незнакомец был в безупречном белом костюме-тройке, элегантность которого подчеркивали белоснежные лакированные ботинки. На длинных пальцах аристократичных рук поблескивали крупные драгоценные перстни, на правом запястье — золотые часы. Феде показалось, что он где-то видел этого мужчину. Но где? Красивое лицо с идеальным, словно выточенным, профилем казалось до боли знакомым; высокий лоб и прямой нос с едва заметной горбинкой придавали его чертам оттенок благородства. Густые, чуть вьющиеся короткие черные волосы зачесаны назад, совсем тонкая, аккуратная линия бородки огибала четко очерченный подбородок. Во всем облике мужчины сквозило необъяснимое и притягательное обаяние, лицо отражало незаурядный, живой и тонкий ум, а в черных бесовских глазах плясали веселые огоньки язвительной иронии. В то же время было видно, что за внешним лоском и харизматичной небрежностью каждого движения и жеста скрывается мощная неуправляемая сила, сочетаемая с непоколебимой уверенностью и властностью.
     Мужчина улыбнулся:
     — Конечно, ты меня знаешь. Меня, вообще, сложно не узнать.
     Федя терялся в догадках, в душе нарастало смутное беспокойство.
     — Как видишь, все мои слуги оказались слишком тупыми и невежественными. Они не смогли привести тебя к правильному решению, и теперь снова мне самому придется разбираться. Не стесняйся, сядь.
     Федя осторожно сел напротив собеседника, тот пристально и бесцеремонно оглядел юношу с головы до ног.
     — Ты довольно смел, Федя. Подобное сейчас редко встречается. Я сильно удивился, когда ты не сломался в плену у скробов. Они очень старались, — мужчина снова улыбнулся.
     Литвинову еще больше стало не по себе.
     — Я, конечно, понял твое упорство в достижении цели, — продолжил мужчина. — Только скажи, с самой целью ты не ошибся?
     Федя молчал.
     — Я немного приоткрою завесу над этой Игрой. Тебе пора уже хоть что-нибудь понять. Ведь сама Игра началась из-за жадности и алчности. В ее основу легло желание обладать. Обладать силой и властью. Создатели этой комедии — оба — недостойны иметь и сотой доли того, что может дать им Чаша. Ты, вообще, в курсе, что ты здесь всего лишь пешка, которую двигают и пинают как угодно, исключительно ради собственной выгоды? Думаешь, тебе рассказали всю правду? Мне жаль тебя, мальчик. Правда в том, что за счет тебя они достигают своих целей и вместе с тем ломают твою жизнь, убивают твоих близких... Кстати, ты знаешь, Флайс... Он должен был стать твоим братом. Это тот самый ребенок, который никогда уже не родится.
     У Литвинова внутри все будто взорвалось. Боль, ударившая по сердцу, обратилась в невыносимую, нестерпимую пытку. Невольно вспомнилась та жуткая ночь в приемном покое больницы... И уже потом, в Игре... слова, которые сказала Элэйми Ариасу, когда тот бился в истерике над умершим малышом... Внезапно до Феди дошел истинный смысл ее слов, будто кто-то сложил разорванные пазлы в единую картину. И тогда получается... Эл все знала! Она все знала и ничего не сделала, не остановила! Она позволила убить Олега... Как теперь жить с этим?! Как можно идти дальше, зная об этом?!! Белое не то чтобы стало черным, оно оказалось... изначально не белым. А если не белым, то каким, черт возьми?!! Все представления о правильном, чистом, справедливом разрушились, разбились на мельчайшие осколки и разлетелись по окружающей мути...